Ответ Lisserea в «Из атеиста — в православные. Этапы осознания»
Добрый день! Это я тот человек, который говорит "все в мире субъективно". Поясню о чем речь. И так как спор вышел за рамки Бог-Атеизм, и подходов к научному познанию, то многие не поймут о чем речь. Поэтому коммент будет длинным...
Почему все в мире субъективно?
Все наше восприятие мира исходит из личного опыта. А это миллионы и миллионы вариантов, которые выйдут далеко за фантазии даже самого упоротого НФ-писателя. Поэтому и по сей день существуют разные культы и движения типа Плоскоземельщиков, Саентологии, Ноосферы и так далее.
И тут многие примутся минусить " Да схренали все субъективно, выпей йаду". Учтите, в то же время пост будут минусить люди, которые думают "Да этот человек свихнулся, если думает что Земля круглая!". Поверьте, есть и такие. Вполне образованные инженеры. Знаю таких двух
Самый простой пример субъективности: Катастрофа шаттла «Челленджер». Вкратце, одни люди считали в дюймах, а другие в метрах. Ну мы все из СНГ, и думаем что они идиоты и должны последовать за всеми. Но почему-то этого не происходит, за исключением космоса. Потому что имперская система оказывается эффективнее метрической в обыденных сферах.
Более продвинутый пример. Мы все знаем Эйнштейна. И что новая физика носит его имя. Но современные инженеры почему-то его формулами не пользуются. Точно также, как и программисты в основном живут в Евклидовой геометрии. Да обычные люди в своих подсчетах не ушли далеко от Пифагора.
А почему? Потому что им это не нужно. А знающие люди разберутся во всем остальном. Так люди думают. А потом...
Подключаются ютуберы и журналисты, каждодневно насилующие ученых! И основной урон наносят не похотливые журналисты, а ютуберы и прочие блогеры. Даже те, которые говорят, что следующий разумный вид - еноты (if you know). Да, он типа ученый и вправе говорить о чем речь, но репрезентующие его мнение такое право не имеют, поскольку у них нет его опыта за спиной.
Почему Дробышевский не прав? Потому что для выполнения его гипотез требуется очень и очень много условий, которые имеют право на существование в его биоантропологии, но касательно космофизики этот процент будет равен 0,1 и минус гуглоплекс в в гуглоплексовой степени. В общем, не будет никаких Ракет из Марвела.
В общем, заманался я. Все мы состоим из молекул, которые состоят из атомов, которые состоят из протонов и нейтронов, которые состоят из кварков... состояние которых индивидуальны для каждого наблюдателя
То есть, пикабушник на вечеринке, которые будет смотреть на свою жену-мужа и тд будет наблюдать только своего мужа-жену, которого видят все остальные на квантовом уровне.
Ну и так как основной тред был о Боге, то и не премину упомнить о нем. Это же не дело, множить треды без причины.
Наш технологический прогресс сильно преувеличен. Если вкратце, то что мы имеем за последние 500 лет: это мы начали нагревать воду для наших паровых машин быстрее, мы уменьшили наши лампы. И в общем-то все.
Открытия мельчайших частиц повлияли в общем-то больше на благосостоянии РФ, США и отрицательно на Японии. В общем-то и все. Основной мир не нуждается в фундаментальных ответах. Передовые китайцы строят токомак, чтобы получать больше энергии. И на этом как бы все.
Как бы нас не вразумляли, но человечество не слишком заинтересовано в научном прогрессе, которое не влияет прямо на благосостояние. Даже Теория всего, о котором я хотел поговорить, не в спектре нашего внимания.
Ну если вкратце. Теория всего: ньютоновская физика, по которой живет наш мир, не согласуется с химией, эйнш-физикой, математикой, биологией и так далее...
И ведь в этом деле есть прогресс... Очень небольшой. Мы недалеко отошли от паровой энергии, а если мы перейдем к следующему этапу после паровой, то мы и увидим...
Бога...
Это произойдет через 300-500 лет скорее всего. И мы также не сможем ответить на вопрос, который задал основной ТС: что это такое и зачем мы живем. Но скорее всего мы сможем измерить конечное измерение, и сделаем расчеты.
Ну и мы поймем, что из мировых религий был больше прав:
Авраамские: "в начале было слово" и "создал нас по образу и подобию своему" -- мы есть симуляция, который создал всемогущий Разум (ИИ)
Буддисткие: мир фрактален и самовоспроизводится, а мы лишь сон Будды. -- Эта теория имеет сейчас больше всего веса, тк сторонники Пузырчатой вселенной набирают оборот.
Ну и какая она, Вселенная? Субъективная или Объективная?
Ответ на пост «Из атеиста — в православные. Этапы осознания»
На мой взгляд, у религиозности есть несколько причин. Первая, конечно, традиции. Конформизм позволяет людям (да и вообще приматам) уживаться в группе, если в ней принято исповедовать какую-то религию — то ее будут исповедовать, чтобы не отделяться от группы.
Вторая причина — если человек не может справиться с трудностями жизни материалистическими методами, он ищет поддержки в религии или в каких-то "магических" практиках.
Третья причина — поиск чего-то большего, чем наблюдаемая нами реальность. Некоторым людям просто тесно в рамках материального мира. У каких-то приматов, кажется у шимпанзе, учёные обнаружили зачатки ритуалов, чего-то вроде тотемизма. Видимо религия побочный продукт сознания.
Лично я думала, что всегда была атеисткой, исключая разве что период детской веры во всевозможных чертей, пиковых дам и навязчивых попыток с ними пообщаться. Но потом я вспомнила, что одна из моих верующих тётушек подарила 12-летней мне замечательный сборник рассказов Марка Твена под названием "Письма с Земли". Помимо самих "Писем..." там были рассказы вроде "Путешествия капитана Стормфилда в рай", "Писем Адама и Евы" и самый мой любимый — "№44, Таинственный незнакомец".
Полагаю, ехидный антиклерикализм Твена сделал для моих атеистических убеждений ничуть не меньше, чем увлечение фольклором. Остаётся лишь один вопрос, зачем верующая тётушка, которая была преподавателем русского и литературы, и следовательно знала, о чём книжка, подарила мне её?
Ответ на пост «Из атеиста — в православные. Этапы осознания»
Тридцать лет(с десяти) я искал ответы на свои религиозные вопросы. Интересовался сатанизмом, язычеством, христианством, исламом, буддизмом, иудаизмом, ведантой. Спорил с тысячей людей по религиозным вопросам. Ответы находятся, но беседы продолжаются, хоть смысла в них мало. И вот недавно наткнулся на высказывание атеиста Антон Палыча Чехова, которое принесло умиротворение и покой:
«Между “есть Бог” и “нет Бога” лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский же человек знает какую-нибудь одну из двух этих крайностей, середина же между ними ему неинтересна, и он обыкновенно не знает ничего или очень мало».
Что из этого следует? Что большинство верующих и большинство атеистов – одного поля ягоды. Близнецы-братья, разлучённые в детстве злой судьбой. Зита и Гита. Они нихрена мало знают, но свято убеждены в своей точке зрения. Их мышление заскорузло, категорично, однополярно. Для формирования своей позиции им достаточно собственного(малого по умолчанию у любого человека) жизненного опыта.
За сто пятьдесят лет ничего не изменилось.
Принесло это мне мудрость? Нет. Я же пишу это тут вместо того, чтобы своими делами заниматься). Определённое успокоение – да.
Антон Палыч, родной, где ты был всё это время?)
Молодость – роковая пора
Почему именно в молодости человек выбирает свою судьбу? И как здесь может помочь Православие?
На эти и другие вопросы ответил профессор Московской академии Алексей Ильич Осипов в своей лекции «Церковь и молодежь».
Придя сюда, в это здание, я почти заблудился – тут, в некотором смысле, лабиринт. И наша сегодняшняя жизнь в России – это тоже, в своём роде, лабиринт, из которого не знаешь, как выбраться. Когда-то было проще: были атеизм и религия, всё было ясно, была идеология, все строили прекрасное будущее: кто сознательно, кто с усмешкой – общий вектор был всем понятен.
Сейчас мы попали в совершенно иное положение, когда очень многие люди не знают, куда идти. Произошло такое столкновение разных мировоззренческих систем, религий, сект, идеологий, политических воззрений, что человек действительно оказывается в лабиринте. Где выход, какова цель?
Зачем дикарю ум философа?
Мне вспоминается одна история из Древней Греции: знаменитый Пифагор пришёл к одному князю по имени Леон, представился. Тот спрашивает: «Кто ты будешь?» Пифагор ответил: «Я просто философ». – «Философ? А кто это такой?» Пифагор тогда ответил интересную вещь: «Вы же знаете, что такое торжище, рынок? Люди там толпятся, шумят, торгуются, спорят, обманывают друг друга, а некто сидит в стороне, на возвышении, и только смотрит на всё это».
Смотрит и оценивает. Он ищет смысл, рассматривает эту жизнь. И когда он находится один, то он может найти смысл. Увлечённый вовлекается, занимается мелочами, спорит, дело может дойти до серьёзных конфликтов из пустых вещей. Люди семейные знают, из чего разгораются пожары, которые сжигают весь дом, разрушают семью.
Так на что смотрит философ? Сейчас каждого думающего человека мучает мысль, которая вызывает страдание от невозможности решить её. Мы не знаем, куда идти. С одной стороны находится мощный поток, с другой – слабый, который не имеет таких средств, чтобы выразить себя в полную силу.
Вспоминается «Одиссея» Гомера. Одиссей после Троянской войны долгое время путешествовал по морю, попал на остров к волшебнице, которая влюбилась в Одиссея, своими чарами обворожила его, и он с друзьями остался там. Наслаждается жизнью, все блага реальные и волшебные перед ним, но проходит время, и он вспоминает: его дома ждёт красавица-жена Пенелопа, а чем он здесь занимается? Где друзья?
С этими вопросами, поставленными самым решительным образом, он обратился к волшебнице. Она сначала не хотела ему говорить, но поскольку он требовал, говорит: «Ну, иди, посмотри». Перед ним прекрасный чистый загон, беленькие, чистенькие свиньи, которые хрюкали от удовольствия, пожирая свой корм. Само блаженство было написано на их физиономиях и маленьких хвостиках, которыми они крутили от восторга. Не жизнь, а блаженство. Правда, на Одиссея это произвело совершенно другое впечатление: он настолько был возмущён, что его друзья, сподвижники по войне, люди превратились в свиней, что потребовал, чтобы они возвратились в своё состояние.
Какую мысль Гомер проводит: два совершенно различных мировоззрения противостоят человеку. Одно из них говорит, что человек должен быть человеком. Другое говорит: нет, человек – это очень скучно, это даже страшно, лучше быть свиньёй: ни о чём не надо думать, вся цель жизни в том, чтобы найти корм и от удовольствия хрюкать.
Один из сподвижников Дарвина, его друг Уоллес, который так же был увлечён теорией эволюции, прочитав его «Происхождение видов», написал ему краткую записку: «А зачем надо было дикарю иметь ум философа?» Речь шла о предшественнике человека, о том, откуда возник человек.
Все животные отлично приспособлены к жизни, так зачем эволюции – если она действительно имела место, — нужно было порождать ум, ум философа, из-за которого у человека возникают ужаснейшие вопросы, которые только мешают жить, из-за которых некоторые кончают с жизнью. Это простой, но самоубийственный вопрос: а зачем я живу? Какой смысл в моей жизни? Каждый день умирают люди, их хоронят, говорят об этом, будто не знали, что человек приговорён к смерти с рождения. С изумлением, удивлением говорят: «Как? Разве?!»
Это говорит не разум, а чувства. Разум прекрасно знает, чувства протестуют. Сама душа человеческая против этого. Потрясающее несоответствие между смертью, которая неминуема, и жизнью, которой человек живёт, и в себе самом чувствует, что она закончиться не может. Это парадокс, который выходит за границы моего внутреннего душевного понимания.
История человечества написана кровью
Зачем нужен ум философа, к чему он привёл? Наше поколение, как ни одно предыдущее, убедилось, к чему приводит этот ум человечество. Когда-то думали, что человечество развивается, и развивается его ум, душа, то, что именовалось всегда гуманностью и гуманизмом. Напротив, история свидетельствует о другом: чем дальше в лес, тем больше дров. Недаром Фромм говорил: «История человечества написана кровью, это история непрекращающегося насилия».
Когда-то наивные гуманисты думали, что это только сейчас, люди не понимают многого, а пройдут столетия, и на земле будет рай, ибо девиз: homo homini deus est — «человек человеку божество». Если бы они воскресли в ХХ веке, как бы они были разочарованы, увидев, сколько войн, революций, смертей люди сотворили.
Куда же ведёт нас этот ум? Ум не должен вести к тому, что мы наблюдаем.
Научно-технический прогресс, который обещал нам столько благ, дал нам эти блага: радио, телевидение, самолёты, мобильные телефоны. Скоро человека будут делать, каким угодно, генная инженерия открыла колоссальные возможности. Учёные уже дрожат от страха, что ожидает человечество. Наш ум уже привёл мир к такому состоянию, что мы на грани гибели. Скоро вместо хлеба и соли будут подносить бутылочку чистого воздуха и стакан воды – это будет лучший подарок.
Учёные говорят, что уровень углекислоты в воздухе за ХХ век увеличился на 20-21 %. А если увеличивается углекислота – увеличивается живая масса, она этим же питается. И вдруг оказалась, что биота не откликнулась на это увеличение. Начинаются необратимые процессы. Учёные с печалью утверждают, что недалеко то время, когда эти процессы приведут к глобальной катастрофе, причём такой, которую невозможно будет остановить никакими техническими средствами.
Мы об этом слышим и думаем: ну да, когда-нибудь это произойдёт, когда-нибудь и солнце погаснет, через миллиарды лет. Но учёные говорят, что эта катастрофа моментально или почти моментально, исходя из тех условий, которые мы имеем, может произойти уже в середине XXI-го века. Кто интересуется этим подробнее, могут об этом почитать. Об этом хорошо пишет академик Моисеев в своей книге «Быть или не быть человечеству?». Это не религиозные книги или пророчества, не фантазии – это строгие научные выкладки.
Тем более надо учитывать, что сейчас каждый день открывается что-то новое, что только ускоряет тот процесс, о котором мы сейчас говорим. Как прав был Уоллес, правда, он спросил только об одной части нашей бедной головы: «Зачем дикарю ум философа?», но тут не только философия, тут прагматика, которая ведёт нас к неминуемой гибели. В конце концов, философские и социальные концепции, разработанные умниками, ведут нас туда, к гибели в середине XXI века. К этому стоит прислушаться, хотя древнюю пророчицу Кассандру ненавидели и проклинали, потому что она предсказывала трагические события, но, увы, это пророчества сбывались.
Итак, мы, нынешнее поколение, видим – не верим, не предполагаем, а видим – куда мы идём. В чём причина? Есть ли какой другой вариант жизни? Причина уже всем ясна: полный отрыв научно-технического прогресса от нравственного закона, религиозных требований, этических норм. Нас десятилетиями убеждали, что наука против религии, не атеизм, а именно наука.
Чуть-чуть ошиблись: наука – против атеизма. Наука считает, что познаваемый мир бесконечен, и любые наши знания есть только островок в океане непознанного, поэтому даже если бы не было Бога, наука никогда не могла бы об этом сказать. Напротив, лучшие умы приходят к тому, что такой мир мог возникнуть только, если есть Высший Разум, который религия называет Богом.
Аморализм начинается от пресыщенности
Есть два различных, несводимых друг к другу понимания жизни. Первое – это вот эти хрюкающие свинки, которым ничего больше не нужно, и этот тип жизни нам внедряется по всевозможным каналам: радио, телевидение, пресса. Как-то по радио корреспондент спрашивает психолога: «Многие подростки сейчас интересуются смыслом жизни – как вы могли бы оценить это?» Психолог, врач Нечаева отвечает: «Это очень опасно». Опасно – он ведь станет человеком… Нас хотят превратить в хрюкающих свинок, не думающих о нравственности, Боге, смысле жизни.
Слава Богу, сейчас есть возможность сказать и о другом. Оказывается, те, кто пошли по этому свинскому пути, не получают того, что думают. Для свиньи достаточно корма, для человека – нет. Психолог Юнг говорил, что больше половины его пациентов приходят по причине потери смысла жизни. И это в Западной Европе, обеспеченные пациенты, у которых «корма» достаточно. На одной из встреч в Финляндии один из финнов сказал: «Согласно некоторым исследованиям, больше половины людей на Западе потеряли смысл жизни. Мы уже убедились, что предметом работы психиатров будут являться чувства уныния, тоски в гораздо большей степени, чем само страдание. Поводом к самоубийству всё чаще становится экзистенциальная опустошённость человека».
Когда наши приезжают на Запад, то ахают: тротуары порошком моют, всюду цветы, в магазинах полно, рай земной. Но всё надоедает очень скоро, и человек приходит к диким вещам. Аморализм начинается от пресыщенности. Как в «Камо грядеши» — когда Петроний устраивал пиры, то на десерт подавали соловьиные язычки. Человек с ума начинает сходить.
Антонов, наш современный писатель, правильно сказал: человек, который в материальных благах уже не нуждается, а потребностей в духовном развитии не воспитал – страшен.
Православие предлагает нечто иное. Есть странные стереотипы, данные подчас врагами христианства, или людьми непонимающими, будто христианство утверждает: дух, аскеза – и больше ничего, тело – это враг, то, что надо мучить, уничтожать. Ничего подобного: христианство утверждает, что человек – это душа и тело, но первичной, управляющей должна быть душа, ум, совесть. Без этого человек погибнет. Переверните человека с ног на голову – он погибнет. Человек – не животное, он нечто другое, в чём есть ум и совесть.
Чем сильнее ты ударишься о стену, тем больнее тебе будет
Христианство утверждает, что смысл жизни не в этой жизни самой по себе – эта жизнь имеет огромное значение для жизни, но не в этой жизни, но уже здесь этот смысл открывается. Есть Бог, есть вечность, душа, человека ожидает вечность, причём та вечность, в которой человек находит полное удовлетворение тем исканиям, идеалам, которые чувствует в своей душе. Этим идеалом является Бог, Который не есть существо, сидящее где-то на другой планете, Бог есть Дух, то, что не ограничено ни пространством, ни временем. Христос сказал: «Царство Божие внутрь вас есть».
Человек есть образ Божий, а не животное, в нём присутствует возможность стать богоподобным существом. Для этого есть нормы христианской жизни. Христианство настаивает, что человеком может стать только тот, кто станет христианином, т.е. будет жить согласно нравственным требованиям христианства. Речь идёт не о требованиях Бога, а о существующих нравственных и духовных законах, которые столь же объективны, как и законы физического мира.
Третий закон Ньютона гласит: чем сильнее ты ударишься о стену, тем больнее тебе будет. Христианство говорит: чем сильнее ты возненавидишь кого-то, тем больший вред ты причинишь себе. Христианство называет грехом всё то, что является нарушением законов человеческого бытия. Например, экологический кризис является следствием греховного отношения людей к тем закономерностям нашего мира, которые мы постепенно постигаем.
Не Бог бьёт человека, а сам человек наказывает себя, Бог не может нарушить свободу человека, мы обладаем свободой добра и зла. У Максима Исповедника, замечательного духовного писателя VII-го века есть такие слова: твоим богатством является только то, что ты отдал другим. Поэтому, делая другому зло, это зло является моим.
Христианство утверждает первичность духовного начала, т.е. всё основное в человеке находится в его душе, которую никто не видит, не слышит, не знает. Внешние наши действия – это проявления нашего духа. Христианство призывает, чтобы наш дух был свят. Никто ведь не хочет жить в обществе обманщиков, лицемеров, злодеев, все чувствуют, как прекрасно быть среди порядочных людей. Как хорошо сказал Чехов: «У человека всё должно быть прекрасно: и мысли, и желания, и чувства, и лицо, и руки, и одежда». К этой красоте зовёт христианство, но утверждает, что красота эта начинается внутри человека.
Если я увижу своего друга, знакомого в грехе: напился, например, — то могу всем рассказать об этом, и всадить нож в своё сердце, а могу покрыть его грех молитвой. Основной закон христианства – это закон любви, сочувствия, сострадания. Только следуя этому закону, можно стать человеком. Христианство даёт возможности этого.
То благо, к которому мы часто неосознанно стремимся, обусловлено нашей свободой в духовной области. Человека счастливым делает только внутреннее состояние его души, его отношение к голосу совести. Там, где нет любви – нет истины, нет добра, нет правды.
Сейчас все говорят о любви, все фильмы об этом, но никто и никогда не говорит, как приобрести это. Мы все знаем, чувствуем, что счастлив тот, у кого есть любовь. Но мы ищем случайного, а христианство показывает прямой, правильный путь к этому величайшему достоянию. Дар любви присутствует в человеке, потому что он – человек, вся суть только в том, сумеем ли мы раскрыть этот драгоценный ларчик.
Молодость – роковая пора
Христианство предлагает молодому человеку поверить в одну важную мысль: у Владимира Соловьёва есть такие слова: «И ад, и земля, и небо с особым участием смотрят на человека в ту роковую пору, когда в него вселяется эрос». На определённом этапе жизни с человеком происходят серьёзные изменения в психологии, это период, когда человек может стать прекраснейшим существом или превратиться в грязь.
В фойе одной из старых гостиниц на двух стенах были изображены две картины, слева и справа. Слева был изображён хоровод девушек и парней в чистой сверкающей одежде с высоко поднятыми горящими факелами, атмосфера торжества и радости. Невольно каждый приходящий зачарованно глядел на это.
А на другой стене было то, от чего сжималось сердце: угасшие и упавшие факелы, мрак, пронизывающий атмосферу, и змееподобно переплетающиеся тела тех, кто здесь был и стоял…
Именно в эту пору решается судьба и будущее счастье человека. В старых романах великолепно было описано чувство любви. Возьмите «Дворянское гнездо» — это искусство, гении писали! Как они описывали чувства, как люди могли переживать, и сейчас многие переживают. Говорят об этой любви: «Это то, выше чего на земле нет ничего».
Но тот, кто не останется в эту пору с высоко зажжённым факелом, теряет самое драгоценное в его жизни. Каждому дана чаша любви: её можно сохранить, а вступив в брак, испить её полное блаженство, а можно расплескать по каплям. Блуд приводит к разрыву душу, к опустошению души, блуд убивает душу. Человек становится неспособным к любви, начинаются игры в любовь. Теряются чувства, остаётся одна биология.
Берегите это сокровище, которое на религиозном языке называется целомудрием, не дайте ему упасть и быть втоптанным в грязь! Для молодёжи важно сохранить это сокровище, не поддаваться негодяйской пропаганде, когда человека хотят превратить в скотину. Нужно сохранить и донести до брака, чтобы узнать, что выше этого счастья не может быть.
Христианством жил наш народ тысячелетие, и мы видим, какое счастье было в тех семьях, в которых был сохранён этот залог, данный человеку. Пропаганда безобразного образа жизни идёт не от друзей, это надо понять и бросить это.
Осипов Алексей Ильич
Вопросы:
– Спасутся ли после смерти члены секты «Адвентисты седьмого дня»? В чём различие между Православием и адвентистами?
– Речь идёт не только ведь об адвентистах, а вообще – спасутся ли люди неправославные: католики, лютеране, баптисты, мусульмане, индуисты. Это один из трудных вопросов. Трудность в том, что с одной стороны, мы имеем множество утверждений, в том числе и авторитетных, о том, что спасение только в Православии. С другой стороны, мы имеем не менее сильное утверждение Евангелия, которое гласит: «Бог есть любовь». Он знал, для чего и кому даёт бытие.
Если Бог есть любовь, и Он знал, что кто-то погибнет, то мы оказываемся тут в неразрешимой ситуации. Если Он – любовь, то не должен был давать бытие, ибо Он ведь знал, что человек использует во зло свою свободу. А если Он дал это – тогда, может быть, Он и не любовь?..
В мусульманстве и иудействе всё проще: там Бог милостивый, но и справедливый: каждому по его делам, поэтому одни пойдут в рай, другие – в ад. Христианство говорит: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, чтобы каждый верующий не погиб, но имел жизнь вечную».
В настоящее время на земном шаре больше 6-ти миллиардов человек, а православных – 170 миллионов. Причём 170 миллионов – по статистике, тех, кто называет себя так, а кто из них настоящие, кто живёт по-христиански?
Ответ на этот вопрос можно дать только тот, который исходит из почти последних строк Евангелия: кто первый вошёл в рай? – Разбойник. Покаявшийся на кресте. Это было не случайно, а промыслительно, что рядом со Христом были распяты два разбойника. Не адвентист, а разбойник и убийца оказался первым в раю.
Православие действительно истинный путь. Все прочие пути: иных христианских конфессий, иных религий, нерелигиозные пути – я считаю ошибочными. Но когда меня спросят: погибнет или спасётся вот этот адвентист – я вешаю на свой рот вот такой замок: не знаю, кто спасётся. Никому и в голову не могло прийти, что первым в рай войдёт разбойник. Это антирелигиозная вещь: ни одна религия не согласится, чтобы первым в рай вошёл негодяй. Поэтому мы должны рассуждать о путях религиозного спасения, но когда дело касается оценки конкретного человека – я молчу.
Во время Второй мировой войны было, наверно, всего три случая, когда лётчик падал со сбитого самолёта без парашюта и оказывался невредимым, попадал в толщу снега под откос. Поэтому «не судите, да не судимы будете», людей не судите, а мировоззрения – важно. Прыгать надо только с парашютом.
– Согласны ли Вы со знаком равенства между любовью и жертвенностью? Может ли быть счастливым брак, когда приносят себя в жертву?
– Жертвенность является одним из важнейших условий любви, но нет любви там, где нет христианского смирения. Под смирением часто понимают какое-то рабство, покорность, забитость, пассивность – ничего подобного, самые смиренные люди были величайшими героями. Митрополит Филипп, когда Иван Грозный пришёл в храм, при всех обличил того, зная, что ему грозит гибель. И таких примеров множество, смирение – это потрясающее мужество.
Под смирением в христианстве понимают видение того, что я совсем не тот, каким должен быть. И когда я вижу себя несоответствующим тому, каким должен быть, и другого, такого же, то я и отношусь к нему соответствующе: больной больного не осуждает.
Как писал Макарий Великий, которого называли земным богом: «Боже, очисти мя, грешного, яко николиже сотворих благое пред Тобою». Даже добро сделаю – и тут же тщеславие. Как у Феофана Затворника сказано: «Сам дрянь дрянью, а всё твердит: «Несмь, якоже прочии человецы»».
Поэтому истинная любовь может быть там, где есть вот это христианское смирение. Тогда оно всегда сопрягается с великодушием, я сочувствую человеку, потому что знаю, что у меня самого ещё хуже. Не потакательство, а сочувствие. Это сочувствие даёт правильное отношение к человеку. Сочувствие ведёт, конечно же, к жертвенности, ибо подчас у человека такие недостатки, что надо или пожертвовать своим самолюбием, или разрушить семью. В этом смысле можно согласиться, что любовь там, где есть самопожертвование.
Если этого нет с другой стороны, то должна исполнять это хотя бы одна сторона. Апостол Павел справедливо пишет: «Не спасётся ли муж неверующий женою верующею», — или наоборот. Под верующим понимать надо не того, кто верует, что есть Бог, Христос, что Он жил две тысячи лет назад и прочее. Не об этой вере идёт речь: «Бесы веруют и трепещут». Под верующим понимается тот, кто живёт по тому правилу, образу, которое указывает Евангелие, стремится жить. Не суди, не злись, не притворяйся, не лукавь, не лицемерь – говорит Христос. Если бы я был верующий – я бы изо всей силы старался этого не делать. Не верю – потому так спокойно это делаю. Бесовская вера: признаёт, что есть Бог и Христос, проку только нет никакого от этого. Вера – только тогда, когда претворяется в действие.
Поэтому если одна сторона, верующая этой евангельской верой, живёт так, то другая сторона, тронутая этой верой, сама начнёт жить так же. Нет более убедительных средств в христианстве, как только собственный пример.
– Вы говорили, что философ не вовлечён в жизнь, и у него есть возможность со стороны взирать на неё. Но философ всё же человек, и мы лишь со стороны смеёмся над сварливой женой Сократа. Как найти возможность человеку взглянуть на жизнь со стороны, непрерывно участвуя в ней?
– Я не люблю употреблять иностранные термины, но тут вынужден употребить такой: нужно объективировать себя, т.е. посмотреть на себя со стороны. Простой пример: я услышал, что кто-то сделал дурное, и у меня тут же порыв — рассказать это соседке или другу. Нужно посмотреть на себя со стороны: сделаю я это или нет, расскажу или сдержусь. Вот такой философский взгляд на себя чрезвычайно полезен, когда мы имеем евангельские критерии жизни.
– Очень хочется жить по заповедям Божьим, быть подобающим христианином, но выходишь из дома – и масса искушений. Я согласна, что всё происходит с нами по воле Божьей, но где воля Божия, а где – моя? Как разграничить?
– У нас есть разум и совесть. По геометрии нас учили: если пересекаются две линии, то в этом пересечении есть точка. Мы читаем Евангелие, знаем, что хорошо, а что плохо, совесть нам подсказывает – я имею знания. Я могу руководствоваться этим знанием, понимая, что Бог не может коснуться моей свободы. Я настаиваю на этом – моей свободы желания добра или зла. Я не могу делать всё, что мне хочется, но могу выбирать между добром и злом. Бог не может меня заставить делать добро помимо моей воли.
Поэтому я знаю, что делаю я – совесть и разум мне об этом говорят, надо следовать этому. А когда мы говорим, что делает Бог – это всё то, что с нами случается совне, а это случается в соответствии с нашим духовным состоянием. Мы можем менять нашу внешнюю жизнь, только меняясь сами.
Нельзя понимать промысл Божий так, что он действует на нас безусловно, нет, он призывает нас к действию. Если понимать так, что как делает Бог – так и нужно, то мы попадём в очень затруднительную ситуацию: если упал в лужу, то не смей подниматься – ведь по промыслу Божьему упал. Нет, основной принцип христианства выражается с помощью греческого слова синергия, т.е. совместное, Бог ничего не может сделать со мной без меня, с моей свободой. И я ничего не могу сделать без Бога – Бог есть дух, живущий во мне. Степень моего произволения жить по Богу и определяет характер моей жизни.
Поэтому насчёт искушений замечательно говорят отцы: «Не искушен – не искусен». Искушения нам нужны, поскольку мы находимся в состоянии гордости и самомнения, пока мы таковы – Бог отступает от нас. Мы как бы говорим: Господи, отойди, я сам. И Он отходит. А мы плюх – и в грязную лужу. И всю жизнь плюхаемся туда, не понимая, что причиной является наше самомнение. Если бы мы действительно обратились к Богу с искренней молитвой: «Господи, помоги мне, я вижу, что я никто и ничто пред Тобою», — но это так трудно, что просто удивительно.
Ответ GovnevoyPuzir в «Из атеиста — в православные. Этапы осознания»
Моё приобщение к религии привело к тому, что я стал закоренелым атеистом.
Изначально я им и был, но когда мне было лет 7-8, мои близкие внезапно уверовали и потащили меня приобщаться к опиуму для народа. Я был умным мальчиком и читал много книжек, поэтому ответственно заявляю - советская медицинская энциклопедия была гораздо интереснее, чем книжка про грехи и причастие. Тем более, что советская медицинская энциклопедия прямо говорила: будешь иметь беспорядочные половые связи: пиписька отвалится, и не надо никаких вот этих "не прелюбодействуй, не возжелай жену брата своего, не возжелай раба брата своего..."
Я честно священнодействовал, в итоге до священнодействовался до всяких благословений и до личного знакомства с высокими чинами в духовенстве, и чем глубже я в это погружался, тем сильнее понимал, что меня где-то наёбывают.
А потом я понял одну простую вещь: никто тебе нихрена не ниспошлет.
Если тебе что-то нужно - просто пойди и возьми. Эпоха тогда к этому очень располагала.
Ну и пустился я во все тяжкие. И сказал Б-г, что это хорошо. Потом дядюшка откинулся с зоны, а там же все очень резко начинают верить в Б-га, посмотрел я на купола, ангелов и Б-гоматерь, и понял, что сидеть в тюрьме - плохо.
И лучше быть законопослушным атеистом, без вот этих всех крайностей.
Пошёл устроился в НИИ, и с тех пор я законопослушный атеист.
Ответ на пост «Из атеиста — в православные. Этапы осознания»
У меня "этапы осознания" шли в противоположном направлении.
Я, напротив, воспитан был в религиозной семье. Лет до 35 даже верил, временами искренне молился, в церкви бывал и т.п. Но я не упомню какой-либо ситуации в моей жизни, где условный Бог пришёл бы на помощь. Скорее наоборот, в самых тяжёлых ситуациях моя молитва уходила в пустоту. Но это пока лирика, ощущения.
Скорее в какой-то момент всё это мне христианское действо стало казаться действительно бессмысленным, лишним и фальшивым. Я стал задавать себе правильные вопросы: почему именно эта религия, а не другая? Почему важна загробная жизнь, а не эта? Почему надо казаться, а не быть? Зачем соблюдать законы, обряды, каноны, тратить драгоценные минуты своей жизни на молитвы и пр. А не просто жить по совести. Не дерзать здесь и сейчас. Не ожидать наград текущих и грядущих.
Затем я нашёл хорошие научные книги, знаете, в чём их отличие от библий? Они не включают наставления. Они говорят: есть факты - делай выводы сам. Сомневайся. Появятся новые факты - изменится теория. И это показалось действительно правильным. То же элегантное происхождение человека безо всяких "творений", богов ранее казалось мне невозможным. До тех пор, пока я не стал разбираться в механизмах эволюции, фактах в противовес постулатам священных книг.
Верить по канону - это ещё и боязнь поменяться, сотворить грех, впасть в ересь, нарушить законы. А то и в ад попасть... Хотя тот же моральный императив "не делай другим то, что не желаешь себе" имеет вполне биологическую природу, достаточно изученную.
И знаете, без религии стало намного лучше, чем прежде! И к жизни/смерти отношение спокойнее, и "радость от текущего момента" ярче, но главное - голова не загружена всякой ерундой. И отвечаю за всё лишь я сам. Ушёл и ни капли не жалею.
ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ
Много лет назад, в какой-то старой книге, - Олеся, разумеется, теперь уже даже и не помнила, в какой именно, - она прочитала историю, которая невольно запала в душу. Смысл ее был в следующем.
Когда-то давным-давно жил-был один человек, у которого был очень больной сын. Человек этот был совсем не бедный. Он имел возможность приглашать к своему сыну известных и опытных врачей, но никто не мог ему помочь. И проблема была даже не в том, что никто из этих именитых врачей не мог вылечить мальчика, - никто из них даже не смог определить причину его недуга.
И вот однажды узнал об этом какой-то мудрый человек и сказал, что мальчик никогда не выздоровеет, и виноват в этой его непонятной болезни, как ни странно, его отец. Потому что он изначально совершил ошибку и сейчас живет не своей жизнью, - не той жизнью, которую предначертал для него Господь Бог. Оказывается, Всевышний дал этому человеку великий талант, и он должен был стать известным художником. Но он побоялся проблем, которые могли подстерегать его на этом трудном и тернистом пути, и, вместо того, чтобы следовать за своим призванием, занялся чем-то другим. Причем, этот его выбор оказался очень удачным; он разбогател и многого достиг, - чего, возможно, никогда не смог бы добиться, если бы по-прежнему продолжал заниматься рисованием. Но талант свой он при этом похоронил. И Господь разгневался на него за это, потому что он не прощает, если человек оказался не способен оценить его великий дар. И наказал его вот таким образом.
Поэтому его сын тяжело болен и скоро умрет. И, каких бы светил медицины он к нему не приглашал, никто из них не сможет облегчить его страдания. Единственная возможность для этого человека спасти своего сына - это бросить все нажитое и все-таки стать художником. Тогда его, в конце концов, ожидают еще большее богатство и слава, и сын его вылечится…
Но человек не понимает этого. И он никогда не изменит свою жизнь, - на ту, настоящую, изначально предначертанную ему Богом и судьбой. Поэтому мальчик умрет. У него нет никаких шансов на исцеление.
Олесе эта история запала в душу, хотя, вроде бы, со стороны она может показаться глупой и незамысловатой. Но она часто вспоминала о ней. Дело в том, что у Олеси была тётя. И она тоже с детства была очень талантливой художницей, - хотя нигде не училась, не посещала художественную школу, - просто был ей дан такой вот дар.
Между Олесей и её тётей Элей была разница всего в десять лет, и Олеся всегда помнила её что-то рисующей. Это были какие-то замысловатые картины, поражавшие Олеськино детское воображение, различные плакаты, яркие стенгазеты… Олесе запомнилось, что у неё всегда были разноцветные тюбики с красками, - красивые, яркие, блестящие, в большом количестве. Где она брала их во времена тотального советского дефицита, Олесе было совершенно непонятно. Но Эля всегда разрешала Олесе играть с ними, и это было так здорово.
После школы Эля поступила в техникум, где уроки черчения и рисования у неё вёл профессиональный художник. Он не был шибко знаменитым, - но, как тогда говорили, был довольно известным в своих кругах. А поскольку рыбак рыбака видит издалека, - то он, разумеется, сразу же заметил выдающиеся Элины способности. И, когда она заканчивала четвертый курс, он предложил помочь ей с переездом в Москву.
Он объяснил ей, что они, художники, - да и вообще все творческие люди, - всегда держатся сплочённо, потому что прекрасно понимают, как трудно пробиться в одиночку в этом мире. Своим, - то есть, другим таким же талантливым людям, - они, по обыкновению, помогают всем, чем могут. Вот и он, в свою очередь, пообещал устроить её в соответствующее учебное заведение, чтобы она могла продолжать учиться и развивать свои способности. Он заверил, что у него в этом мире огромные связи и влияние, и её, с её необычайным талантом, везде примут с распростёртыми объятиями.
Он и с жильём в Москве пообещал ей помочь, - потому что у него, опять же, в этих кругах много друзей, и любой из них с удовольствием пустит её жить к себе, - совершенно бесплатно и безвозмездно, потому что многие из этих людей в своё время были в подобной ситуации, и им всем когда-то тоже помогали. Причём, предлагал он ей все это без малейшего сексуального подтекста, - как можно было бы предположить, глядя на всю эту ситуацию со стороны. Он просто пытался объяснить ей, что такой великий талант, как у неё, непременно нужно развивать, и просто грех хоронить его на ближайшей обувной фабрике…
Но… Во всем этом было одно “но”. Этот человек сразу же честно объяснил Эле, что они, свободные художники, ведут весьма своеобразный образ жизни. А это - свободные, ни к чему не обязывающие отношения, случайные заработки, странные друзья, зачастую, - алкоголь и наркотики. И все это изначально подразумевает, что вряд ли у неё будет крепкая и надёжная семья, стабильная работа и какой-то достаток. Как правило, большая часть людей творческих так и живут, - не зря же они даже сами именуют себя свободными художниками. Добиться славы и известности, в конце концов, удаётся лишь единицам, а большая часть вынуждена влачить довольно жалкое, с точки зрения обычных обывателей, существование.
Эля, разумеется, отказалась от всего этого с ужасом. Это было совершенно не то, чего она желала. Она на тот момент как раз встречалась с мальчиком, планировала выйти за него замуж, и вообще мечтала о стабильной и обеспеченной жизни. И вечные поиски себя где-то в сфере искусства, среди свободных художников, в эту схему совершенно не укладывались.
Стабильной жизни, к сожалению, у неё так и не случилось. С первым мужем, - тем самым мальчиком, - она вскоре развелась. Осталась одна с маленьким ребёнком. На счастье, подвернулся другой мужчина, который, вроде бы, души не чаял в них обоих, - и даже ребёнка готов был усыновить. Но почему-то опять не сложилось, - хотя он был и богатым, и заботливым. А жизни так и не было.
Ничего не было, - ни семьи, ни жилья, ни работы. Она вечно что-то искала, но это что-то все время ускользало от неё. Вечно какие-то мужчины, постоянно сменяющие друг друга, никакого даже намёка на стабильность, все время какие-то чужие квартиры и съёмные углы; ребёнок воспитывался бабушками, одна из которых - мать второго мужа - даже и не была ему родной, и годами не видел мать. Работать тоже нигде не получалось. Вообще нигде…
Она начала пить. Остановиться уже не смогла. И умерла в тридцать восемь лет. Якобы, от отёка мозга, вызванного белой горячкой. Но это было лишь предположение, - согласно диагнозу, установленному вскрытием. А что произошло на самом деле, - так навсегда и осталось тайной… Но разгадать её никто даже и не пытался.
И только Олесе всегда казалась, что Эля умерла от того, что так и не смогла жить этой не своей жизнью, которая изначально не была для неё предназначена, просто так и не научилась жить в этом совершенно чуждом и неподходящем для неё мире. Послушалась бы она в своё время своего преподавателя, уехала бы в Москву, стала бы художником, - и все могло бы сложиться по-другому. Но - не сложилось. Не судьба…
А вспоминала всю эту грустную историю Олеся по одной простой причине. Так уж вышло, что ей тоже всегда казалось, будто она живёт не своей жизнью. И как все это изменить, она не ведала…
Насколько Олеся себя помнила, она всегда что-то сочиняла. Ей всегда казалось, что писать она начала раньше, чем говорить. Это было единственное, что она хотела делать, и поэтому она даже и не представляла для себя другого будущего.
Лет в десять Олеся осознала, что хочет быть журналисткой. Она бегала по различным газетам, получала какие-то задания, приносила статьи. Их охотно печатали, а саму Олесю хвалили и пророчили ей большое будущее. И она никогда даже и на мгновение не сомневалась в том, что после школы уедет в Москву, поступит там на факультет журналистики, успешно закончит его и станет известной и знаменитой. Она мечтала объехать весь мир, познакомиться с множеством великих людей, взять у них интервью, написать о них, сделать репортаж… Жизнь представлялась ей интересной, заманчивой, полной неожиданностей и весьма приятных перспектив…
Семья, муж, дети, быт, - все это совершенно даже не вписывалось в её прекрасные, идеализированные понятия об интересной жизни. Тогда одни только мысли об этом пугали её чуть ли не до истерики. Олеся никогда не пыталась быть почтенной матроной и уважаемой матерью семейства. Она грезила лишь о свободе и независимости. А ещё - всего лишь о мировой славе.
Но реальность оказалась куда более суровой и даже жестокой. “Какая Москва?! Ты, что, совсем сдурела?! - кричала на неё мама. - Ты закончишь ближайший к дому техникум и пойдешь работать на моторный завод! Я и место тебе уже нашла в цехе; тебя там давно уже ждут!.. Где ты лучше-то найдёшь?..”
Олеся долго сопротивлялась, - как она потом уже поняла, слишком робко и слабо, - но все же сопротивлялась. Надо было, разумеется, делать это более решительно, - но противиться её маме, которая всегда перла напролом, как танк, было не так-то просто… И все-таки нельзя было не признать, что определенных успехов она все же достигла. Она не пошла в цех, - и это уже само по себе было хорошо. И ещё лучше было то, что вместо этого она устроилась в редакцию небольшой местной заводской газетенки, которая на тот момент прекрасно подходила ей для старта.
Казалось, её мечты потихоньку начинаю сбываться…
В этой паршивенькой газетёнке её поначалу на руках носили и обещали помочь с поступлением в МГУ через два года. А потом… Потом все полетело кувырком…
Это был самый конец девяностых. Зарплату на предприятии, являющемся, кстати, градообразующим, не выплачивали почти год. В редакции намечались сокращения, - как и везде… А кого сократят в первую очередь, разумеется?.. Ну, никак не подающую большие надежды, молодую, талантливую журналистку, готовую дневать и ночевать на работе, а, скорее всего, досиживающих рядом свой век и перепечатывающих материалы из других изданий пенсионерок. А они этого очень боялись…
И поэтому Олеся, в одночасье, как-то вдруг из безумно талантливой и подающей большие надежды превратилась в полнейшую бездарность, неспособную самостоятельно написать ни строчки, за которую другим - более опытным - сотрудникам приходилось отдуваться в двойном размере. Пришлось увольняться, - да ещё и не без скандала. Олеся была просто в шоке от той травли, которую ей пришлось перенести в стенах редакции, и почти не заметила, как ее мама, нисколько не огорченная из-за неудачи дочери, пристроила её уборщицей в детский садик. На мамин взгляд, это место было самым подходящим для ее амбициозной дурочки-дочери…
Параллельно с этим у Олеси развилась нейроинфекция, - предположительно, осложнение после перенесенного на ногах гриппа. Она безумно плохо себя чувствовала, но все равно упорно рвалась в бой, стремилась покорять какие-то недоступные вершины… Мама готова была удерживать её хоть силой, если потребуется…
“Какая тебе Москва?! - кричала мама, чуть ли не топая ногами от возмущения. - Куда ты все рвешься?! Какая тебе учёба, - ты же еле на ногах держишься!!! Тебе здоровье не позволит!!!”
В общем, - если перефразировать слегка слова мамы, - сиди себе спокойно дома, в тепле и в уюте, - да и замуж, в принципе, давно уже пора выходить, детей рожать… А ты все ерундой какой-то занимаешься…
Рождённый ползать летать не… должен!..
Позже, спустя много лет, Олеся осознает, что надо было тогда просто бежать. Закинуть смену белья в сумку - и прочь из дома, не оглядываясь!.. Но тогда, в тот момент... Тогда она просто сломалась.
Ей, как воздух, нужна была поддержка близких людей, которые сказали бы, что верят в неё, и что она не должна сдаваться. В двадцать лет жизнь еще не закончена, - да она ещё и начаться-то толком не успела!.. И первая же неудача и возникшие, в связи с ней, проблемы, какими бы страшными и болезненными они ни были, не должны перечеркнуть все стремления и желания. Но таких близких людей на её пути как-то не подвернулось…
Её мама готова была костьми лечь на ее дороге, лишь бы только она позабыла все свои дурацкие мечты и чаяния. Да и молодой человек подвернулся очень кстати, как по заказу, и он тоже изо всех сил стал уверять ее в том, что их великая и чистая любовь важнее всех остальных глупостей, которыми напичкана ее непутевая голова. Против молодого человека мама тоже, кстати, возражала изо всех сил, но потом, скрепя сердце, смирилась. Из двух зол, как говорится, выбирают меньшее, - и, очевидно, лучше уж дочь, неудачно вышедшая замуж и тем самым сломавшая себе жизнь, чем та же самая дочь, но свободная и сбежавшая в Москву… Поэтому мама была согласна даже на свадьбу в перспективе, - лишь бы только её удержать… Тем более, что милый тоже не разделял Олеськины стремления к звёздам и желал всего лишь, - ни много, ни мало, - чтобы она стала обычным нормальным человеком ради их большой и чистой любви…
И Олеся сдалась, решив, что действительно лучше синица в руках, чем журавль в небе…
Потом была свадьба… Рождение сына… Олесе всегда казалось, словно все это происходит и не с ней, словно она наблюдает за самой собой откуда-то со стороны… Была нескончаемая череда бесконечных работ, не приносивших ей ни радости, ни удовлетворения, на которые Олеся заставляла себя идти по утрам пинками, - в буквальном смысле, - потому что вечно нужны были деньги… Ведь милый, любимый, дорогой и единственный зарабатывать их так и не научился; вместо этого он по-прежнему сидел на диване и рассуждал об их великой любви, которой к тому времени давно уже и след простыл… Все окружающие, - и родственники, и супруг, - искренне верили в то, что Олеся, рано или поздно, попросту остепенится, поумнеет и повзрослеет, и станет обычной нормальной женщиной, держащей в надёжной узде мужа и детей, наводящей целыми днями чистоту и красоту в уютной квартирке и готовящей вкусные обеды… Ведь именно такой должна быть образцовая хозяйка, и именно в такой роли видели её родные и близкие… А Олеся продолжала писать по ночам, падая со стула от усталости, засыпая на столе от переутомления, и все равно верила, что именно это - её судьба; именно это поможет ей достичь всего, о чем она некогда мечтала, и именно это она и должна делать, вопреки всему…
А вот прибиралась и готовила она всегда разве что для галочки и так никогда и не научилась этому всему в полной мере…
Олеся честно старалась приспособиться к своей жизни, - той, которая ей досталась. Но из неё, к сожалению, так никогда и не получилась приличная, порядочная женщина, у которой муж и дети облизаны, а дом - полная чаша… Все свои обязанности она выполняла разве что через силу, потому что ей все это было совершенно неинтересно, и она не видела ни малейшего смысла в такой жизни. Поэтому через пять лет она выгнала мужа, сбросила со своей шеи это придавливающее ее к земле ярмо и снова стала свободной.
Поклонники у Олеси время от времени появлялись, - и даже замуж она могла бы выйти ещё не один раз, если бы захотела; но она на тот момент уже очень чётко осознавала, что все это, - муж, семья, дом, дети, работа, - просто не её. Олеся всегда хотела только лишь свободы и независимости. Наверное, поэтому и со своими родственниками она перестала общаться на каком-то этапе, - потому что они тоже тянули её на дно, душили и не давали дышать полной грудью…
Мама зловеще предрекала ей повторение Элиной судьбы. И была не права. Нет, Олеся никоим образом не повторила судьбу своей несчастной тёти, - хотя, возможно, к этому действительно были все предпосылки. Но, - словно назло всем тем, кто каркал за её спиной, - она не спилась и не пошла по рукам. Она сама вырастила сына, даже не пытаясь его на кого-то сбросить, и у нее сложились с ним прекрасные отношения. Олесе всегда приходилось много работать, потому что рассчитывать-то ей было не на кого. Так получилось, что она перепробовала в своей жизни, наверное, все профессии, которые только можно было, пока не сумела выбрать то, что уж не сказать, что сильно подходило ей, но, по крайней мере, что она могла бы выполнять без отвращения.
Олеся никогда не считала, что её жизнь прошла напрасно. Но… Она прошла напрасно.
И как-то мимо.
Ее детские мечты, - несмотря на прошедшие уже с той поры десятилетия, - никуда не ушли и, даже несмотря на занимаемые высокие должности и неплохую зарплату, Олеся, к сожалению, не смогла избавиться от очень печального осознания того, что она ровным счетом ничего в этой жизни не добилась. И это вовсе не прибавляло оптимизма, - особенно, по утрам, когда приходилось буквально силой заставлять себя сползать с кровати и тащиться на неплохую, но все-таки нелюбимую работу, а вечером падать с ног от усталости, но при этом все еще продолжать о чем-то мечтать…
Прошло уже больше двух десятилетий с тех пор, как она работала в редакции той паршивой газетенки, а Олеся так и не смогла забыть тот счастливый и наполненный событиями год, который она провела там. Какое удовольствие ей доставляло бегать весь день по городу, а потом писать статьи всю ночь напролет, - и при этом даже ни капли не уставать!.. Вот тогда она жила. Жила этой работой, жила своими эмоциями, мечтами, надеждами… А все, что было после этого… Да, в принципе, словно ничего больше и не было….
Все эти годы её так и не покидало ощущение того, что она словно смотрит на саму себя со стороны и ждёт, когда же можно будет начать жить. Когда же, наконец, можно будет отложить в сторону этот черновик и начать все-таки переписывать свою жизнь набело…
Да, теперь Олеся это точно знала: Господь Бог не просто так дает нам таланты. И он очень сердится, если у нас по какой-либо причине не хватает ума оценить этот его дар. Внешне у Олеси, слава Богу, теперь все было совершенно нормально. Жизнь, можно сказать, наладилась. Есть неплохая работа, нет проблем с деньгами, здоровьем, внешностью. Сын вырос и стал для неё действительно поддержкой и опорой. Даже грех, вроде бы, на что-то жаловаться, но…
Она все время это ощущала: недовольство Бога, я имею в виду. Вроде бы, все хорошо, но… Очень многие её начинания срывались, хотя, вроде бы, все только что было на мази, и не существовало ни малейших проблем или предпосылок для этого. Очень многие её попытки достичь чего-либо большего буквально пресекались на корню по независящим от неё причинам… И все было как-то бесполезно… Зачастую у Олеси просто создаётся впечатление, что весь мир против нее, и ей никогда не пробиться сквозь все эти преграды. Но она упорно идет вперед. Надевает на лицо улыбку и идёт.
Продолжает жить этой чужой и чуждой ей жизнью.
Видео